Известный писатель Любко Дереш в новом выпуске еженедельной рубрики на сайте «Апострофа» размышляет над тем, почему украинцам для построения «культуры любви» важно совмещать закон и человеческие отношения.
Западная модель взвешенного, толерантного общества, которая держится на законах, вряд ли сможет быть адекватно перенесена на украинскую территорию.
Для западной ментальности принятие норм и законов более нормально, для восточной ментальности важен человек и человеческие взаимоотношения. Украина же, как метко отметил философ Сергей Дацюк, это страна одной культуры, но двух цивилизаций. Прикрывая собой цивилизационный разлом между Востоком и Западом, украинцам важно сознательно сочетать в своих социальных практиках как законодательный фактор, так и человеческие отношения.
Идея нормативного урегулирования конфликтов, в частности, конфликтов на почве нетерпимости, привлекательна тем, что дает в руки универсальный административный рычаг воздействия на общество. Его два инструмента — страх наказания и перспективы социальных привилегий для тех, кто уважает закон, с одной стороны, упрощает механизмы регулирования обществом. С другой стороны, идея закона как безликой силы, которая судит человека, урезает у самого общества его важнейшую составляющую — человеческое многообразие, которое не укладывается ни в какие законодательные акты просто по определению — потому что, по сути, своей оно живое, противоречивое во внешних проявлениях и переполнено насыщенным бытием внутри. Тогда как буква закона — слепая, глухая и нечувствительная, потому что мертва. Как часто жертвы сексизма, расизма или национализма оказываются беспомощными перед законом, поскольку с формальной точки зрения состава нарушения просто не обнаружишь! При этом, конечно, именно законодательная основа толерантности является наиболее надежной, твердой гарантией того, что общество движется в должном направлении.
Также свои проблемные места имеет механическое следование установленным в обществе правилам толерантности, которое большинство послушных граждан принимают как некий оброк, социальную повинность перед временем. Неважно, кто я — представитель мейнстрима или аутсайдер — в ситуации жестких правил политкорректности я чувствую себя виноватым, затравленным, чувствую себя жертвой сложившихся обстоятельств не в мою пользу, ведь обстоятельства в таком случае оставляют за мной лишь роль пассивного участника новых социальных реалий: тщательный подбор феминативов, напряженное припоминание «политкорректных» эвфемизмов, воздержание от оскорбительных в своей спонтанности эмоций. Вознаграждением за принятие такого ига становится наша социальная релевантность и наши социальные перспективы (при условии, что институты в обществе достаточно развиты, чтобы оценить наши старания).
Безусловно, как паллиативы, методы, основанные на страхе наказания и на формировании модели, основанной на определенной выгоде, могут сдерживать общество в нужных рамках, в частности, в рамках уважения к различиям других. Однако должны также согласиться, что жизнь в постоянном напряжении, в страхе перед наказанием или случайной ошибкой — это, собственно, и не жизнь. Только тогда, когда человек чувствует себя свободным в том, чтобы быть собой (независимо от того, какой политический или социальный лагерь он поддерживает), он чувствует, что действительно живет.
Сосуществование конфликтующих структур возможно лишь в одном случае — если само общество изменит свою форму, и вместо доминирующей власти страха и выгоды начнет выдвигать на первое место власть уважения и любви. Только тогда формальные законы или жесткие правила сосуществования в разнородном социуме смогут заработать по-настоящему — не как карательно-ласкательные механизмы, а как рихтовка для поддержки высших социальных функций. В обществе, где царит дух уважения и ответственности, сама атмосфера подталкивает человека к тому, чтобы преодолевать свои рамки, входить в положение другого и изнутри, заранее, понимать потребности другого. Это, собственно, и называется любовью.
Конечно, говорить о том, что инертный элемент в обществе полностью исчезнет, и на его место придет полная эмпатия, взаимоуважение и доброжелательность — утопия, если мы, конечно, не ожидаем реставрации Золотого века. Но даже если общество сможет принять культуру любви хотя бы в очень незначительной части, все равно это будет победа. Пусть незначительный, но заметный процент населения, который демонстрирует исключительно человечное отношение к другим, автоматически становится камертоном для целых общин, которые бессознательно начинают ориентироваться на то, где теплее, человечнее, проще. Любовь — глубинная природа человека, и она снова и снова берет верх над дарвиновской конкуренцией, как только прессинг внешних обстоятельств становится хоть немного слабее. Те, кто способен следовать своей внутренней природе, внутренней динамике даже тогда, когда давление окружения и доминирующих в нем первобытных инстинктов очень серьезное, достойны называться «воинами любви». Они — те неформальные общественные лидеры, вокруг которых будут формироваться новые общины в моменты стресса, шока, угрозы.
Воином любви может стать каждый — для этого просто необходимо глубже окунуться в кузницу собственных ценностей: в собственную духовную традицию, или в собственную этическую работу над собой, или в собственную практику самопознания. Именно там кроется ресурс для того, чтобы сопротивляться дегуманизирующим тенденциям внешнего мира и отвечать на ущемление чьих-то прав не реактивно, не механически, а сердечно, выступая не карательной силой, а силой, приводящей все стороны конфликта к новому, более глубокому пониманию себя и других.
Оставьте комментарий